Автор: Г. СЫТИН, капитан дальнего плавания
«Новый год встречаем в море. Хорошо, если не будет шторма. Все-таки выпить бокал шампанского лучше, когда не качает и тарелки не падают на палубу. А если удастся прийти до Нового года и стать к причалу, то совсем будет хорошо. В город никто не пойдет. Новый год принято встречать в семье, а разве бывает семья дружнее морской!» — Так думал капитан Валерий Михайлович, прокладывая курс через студеное море к большому северному порту.
Молодой радист с черной бородой принес карту погоды. Изобары высокого давления протянулись через все море. Тишина, мороз. Лед растет по 5 см в сутки. Бородатый радист сказал:
— Хорошо бы Новый год встретить в море, в шторм. Для разнообразия. На берегу праздники похожи один на другой.
— Для нас разнообразие вносят штили, а не шторма.
На двери в столовую афиша: «Все на Новогодний бал. Танцы! Игры! Аттракционы!»
У двери в столовую — корабельный желтый пес с оранжевым бантом на шее. Смотрел на афишу. Капитан развеселился. Сказал первому помощнику:
— Возможно, придем за два часа до Нового года.
— Тогда вечер будет по полной программе. Мы подготовили такую...
— Сначала дойти надо.
На подходах к порту начались тяжелые льды. Груженый теплоход шел хорошо. Капитан рассчитал, что даже при задержках в 22.00 будет в порту. Впереди целых два часа. Бездна времени! По старинной традиции нельзя оставлять в рундуках грязную одежду. Новый год надо встречать во всем свежем. Много традиций ушло в прошлое, но эта... Соблюдал ее Валерий Михайлович. Традиция была приятна и целесообразна. Он выстирал белье. Развесил в туалете над ванной. Затем выбрился новым лезвием до синевы и принял душ. Это заняло сорок минут. Позвонил на мостик:
— Буду в каюте. За час до подхода предупредите.
Осталось погладить костюм. Вот и это сделано. Штатский костюм выгладил капитан. Немного поколебавшись, проутюжил и вложил в карманчик пиджака платочек. «Пусть буду пижоном»,— подумал он. Очень уж хотелось побыть вне службы пару часов. Даже один час. На дверце рундука висели форменные черные галстуки.
И среди них один «брусничного цвета с искрой». Никогда не надевал его капитан. Решительно выдернул и повязал. Узел получился изящный с легким налетом небрежности. «Эпикурейский»,— вспомнил откуда-то капитан. Взглянул на часы. Только 20:00. А не прилечь ли минут на двадцать на диван? Прилег. Закрыл глаза. Льдины шуршат у борта. Снизу доносится смех, обрывки мелодий. Пришли новогодние сны...
Черные базальтовые скалы Заполярья. Падал снег. Елка росла в расселине скалы. Топор был тупой. Его стащили с пожарного щита. Больше ломали, чем рубили. Еще труднее было тащить елку к шлюпке. Они спешили. Пока не проснулся капитан, надо было вернуться. Начинался шторм, и капитан запретил спускать шлюпку. Третий штурман Валерий Михайлович, или просто Валера, возглавил «экспедицию». К восьми утра он должен быть на вахте.
Шлюпку било о камни. По плечи в воде ребята развернули шлюпку. Валера последним перевалился через борт. Выливал ледяную воду из сапог. Отчаянно гребли против ветра. Льдистая пурга запорошила сон...
***
Дочка Таня поднимается на цыпочки, повязывает цветной галстук.
— Теперь ты у меня самый нарядный! Искала целый день. Брусничного цвета с искрою, как фрак у Чичикова.
Мама Людмила играет на пианино. Он танцует с Таней и ее подругами. Девочки старательно выделывают па. Их маленькие белые руки кажутся кукольными. На елке настоящие свечи. Оранжевые апельсины, как маленькие солнца. Пахнет воском, хвоей и тропиками. Медленно гаснут свечи...
* * *
Всю неделю перед Новым годом свирепствовал шторм. Выгрузка закончилась вечером тридцать первого. После короткого затишья шторм с новой силой обрушился на остров, на бухту, на корабль.
С трудом подняли якоря. Ветер гнал волну поперек узкого горла. Там, как предостерегающие пальцы, взметнулись в мглистое небо две черные скалы. Машина работала полным ходом. Пустое судно кренилось от ветра. Все ближе скалы и рев бурунов. Нависли над мостиком. Дважды звякнул телеграф.
— Полный вперед, самый полный!
Медленно проплыли у борта камни, елки, снежники. Скалы растворились в темноте. Подняла на гребень океанская волна.
— Имеем мы право на отдых! — спросил капитан.
Боцман сказал:
— После такой ловушки! Сам бог велел.
Молодой рулевой засмеялся:
— Я женюсь. У меня будут дети. Потом внуки. Я расскажу им про эту ночь. Если они не разрыдаются, я выколочу из них душу.
Через час корабль стоял на якоре, укрывшись за островом от шторма. Светила косматая луна. Тучи неслись на юг, и не было им конца...
Зазвонил телефон. Капитан открыл глаза, 21:05. Спал всего 15 минут, а сколько приснилось. Не спеша взял трубку:
— Капитан.
— Срочная радиограмма. Разрешите принести!
— Читайте.
— Срочно. От капитана теплохода «Брянск». Застрял во льдах. Широта... Долгота... Прошу оказать помощь». Я на связи. Что передать!
Подавил вздох капитан:
— Передайте, что идем.
Положил трубку. На море всегда так. Отдых здесь — нечто нереальное, почти невозможное.
Валерий Михайлович одевался. Менять костюм нет времени. Платочек увидел в нагрудном карманчике. На мостике только фрака с фалдами не хватает! С корнем вырвал. На койку бросил. Куртку натянул.
Третий помощник бегал по мостику. Корпус корабля содрогался. Телеграф стоял на «полный вперед». Шевелюра помощника развевалась на ветру. Он перегибался через планширь, смотрел на лед. Движения не было.
— Застряли!
— Я не успел доложить. Думал...
— Стоп машина. Прямо руль. Полный назад!
Замерло судно. Вздрогнуло. Медленно двинулось назад. Рвал циркуль старую карту. Тридцать миль назад к югу. Тридцать ледовых миль. Сколько времени займет это! Никто не знает.
На борту, что в коммунальной квартире: решение еще не высказано, но уже известно всем. Радист мог поклясться, что о телеграмме знает лишь он и капитан. За спиной капитана стояли и ждали первый помощник, старпом и стармех. Первый помощник посмотрел в сторону и высказал общую идею:
— В столовой все готово. Весь экипаж соберется ровно в 22:30.
Старпом пробормотал:
— Гуся на стол подадут ровно в 00:30.
Стармех сказал без обиняков:
— Если приход в 22.00, то надо готовить машину к реверсам.
Корабль задним ходом выходил из тяжелого льда. Вошел в легкий лед. Увеличил движение.
— Гуся! Это хорошо. Может пережариться. Стоп! Полный вперед. Право на борт!
Кто-то сказал за спиной:
— Тридцать миль! А если сами застрянем!
— Отставить лишние разговоры. Всем идти праздновать - Старший по вечеру старпом.
Первый помощник задержался к дверях:
— Вы должны хоть на минуту спуститься. Капитан должен...
— Капитан должен быть на мостике. Поздравлю по трансляции. Как глава правительства.
На мостике трое: капитан, вахтенный помощник и рулевой. Льдины то грохочут, то нежно шуршат, потаскивая борта. Иногда натыкается с разбега судно на тяжелую льдину, спотыкается на бегу. И опять пошел, пошел — набирает скорость. Ночесветки мерцают во льду, как падающий снег.
Стрелки часов слились в одну. Капитан взял микрофон. Увидел на мгновение праздничный стол, елку с огоньками, старпома в парадной форме. У девушек продуманный наряд и блестящие глаза. Боцман вертит головой в жестком воротничке и не знает, куда положить большие руки в шрамах, с обломанными ногтями. А желтый пес с оранжевым бантом сидит у порога. Одно ухо стоит, другое висит. Улыбнулся капитан:
— Дорогие друзья! Товарищи мои! Поздравляю вас с Новым годом! Пусть в Новом году туманы будут реже, а льды мягче! — Помолчал и добавил: — Пусть следующий Новый год каждый из нас встретит дома.
Подумал: «Адмирал Макаров говорил: «В море — дома». Щелкнул тумблером. Начиналась метель. Исчезли гряды торосов. Уперся луч прожектора в снежную стенку. Сломался, растворился.
— Включить локатор!
Экран локатора круглый, голубой. Тонкий светлый луч из центра пробегает по экрану. Это луч развертки. Неподвижная светлая линия на экране — курс корабля. Пробегает луч развертки по экрану. Высвечивает белые пятна, черточки, мерцающие точки. Белые пятна — торосы, черточки — кромки ледяных полей, а мерцающие точки — это или скопления торосов или... Сам черт не разберет, что это. Темные полосы и пятна — это разводья. Но не всегда. Иногда это гладкие ледяные поля без снега. Примет их судоводитель за разводья, разгонит корабль и... Врезались, потеряли ход, застряли. А можно и пробоину получить. Особенно, если лед твердый и толстый.
Сложная наука — расшифровать картинку на экране локатора.
Да и не наука это вовсе, а интуиция, опыт моряка.
Над экраном локатора тубус — резиновый колпак с вырезом для лица. Закрывает экран от постороннего света. Обжимает резина лоб и щеки, отключаемые от внешнего мира. Только мерцающий экран, курс судна да бегающий луч развертки. Пятна, черточки... Вот цепочка черточек. Это поле. Справа длинная черная полоса — разводье.
— Полборта право!
Прыгает курсовая черта. Нацелилась в разводье.
— Так держать.
Опять черточка. Неширокая перемычка. За ней темное пятно. Разводье. Трах! Врезапись. Падает скорость. Не дать заклиниться!
— Стоп. Прямо руль. Полный назад!
Отходит корабль. Разгоняется. Опять бьет. Раз. Второй. Пробили! Вышли на разводье. И так без конца.
Есть правило: во время движения на мостике, кроме вахты, может быть только капитан. Посторонний, даже молчаливый, всегда мешает. Он отвлекает внимание.
Щелкнул замок. Медленно открылась дверь.
— Разрешите!
Вошли двое. Обернулся капитан. Правило незыблемое напомнить хотел. Запнулся на полуслове. Один из вошедших был обыкновенный Дед Мороз. Борода, шапка, мешок за плечами. А вот другой, вернее другая... По плечам льняные кудри. Победительно вздернутый носик. Короткая юбочка не скрывала стройных ножек в изящных туфельках. Красавица поставила на столик белого пластмассового барашка.
— Товарищ капитан, примите новогодний подарок.
Голосок, отнюдь, не ангельский. И тут капитан вспомнил. Жаловался первый помощник:
— Дедом Морозом радист будет. И борода есть, и собой внушительный. А со снегурочкой беда! Не хотят наши девушки быть снегурочками. Думаю, артельщика уговорить. Маленький, худенький, молодой.
— Да у него усы!
— Придется сбрить.
Забыл капитан этот разговор, как забывал все неглавное.
— Иванов!
— Так точно, товарищ капитан.
— Туфли не жмут!
— Есть маленько. Вот каблуки очень...
— Спасибо за подарок. Ступайте вниз, веселитесь.
— А вы когда придете!
— Не ждите лучше.
Ушли новогодние гости. Увидел барашка капитан. Усмехнулся. Барашек был белый, белый, как снег за стеклами. Положил в карман.
— Вижу по покатору «Брянск». Дистанция шесть мипь,— прозвучал голос штурмана.
Чуть справа от курса мерцала белая точка.
— Свяжитесь по «Кораблю». На каком курсе заклинились!
— «Брянск» на связи. Говорит, что заклинился на курсе 180. Поздравляют нас с Новым годом, благодарят.
Взял трубку капитан:
— Поздравляю также. Благодарить пока не за что. Будем заходить с кормы, с левого борта. Машина в порядке!
— В порядке. Крутим на малом.
— Добро.
Росла точка на экране. Превратилась в пятно, вытянулась. Это корпус застрявшего корабля. Три мили, две, одна... Метет пурга. Бессилен луч прожектора.
— На «Брянске», включить все огни и прожектора!
— Включили.
— Стоп машина. Подходим. Будьте внимательны!
— Стоп. Смотрим.
Голос помощника на крыле:
— Вижу «Брянск»!
Желтое пятнышко в белой свистопляске. Ближе, больше. Рядом. Совсем рядом.
— Руль полборта лево!
Открылась корма с надписью «Брянск». Медлейно вправо отходит.
— Сколько на румбе!
— 185.
— 180 держать!
Далеко пройти — не расшевелить лед у застрявшего корабля. Близко пройти — бросится нос вправо и... Ох, близко! А иначе нельзя. Тяжелый лед. Почти нет движения.
— В машине! Максимальные обороты на пять минут!
— Даем максимальные. Поровнялись нос и корма. Дробится лед между корпусами. А слева ледяной массив напирает. Жмет к «Брянску».
— Идем вправо, на «Брянск»! На курсе 185!
— Полборта лево!
Из машины доложили:
— Выжали все. Больше не можем. Снегопад прекратился. Понятно!
В льдину уперся форштевень. Треснет или не треснет! И ничего нельзя уже сделать. Сближаются борта. Бах! Трещина, как молния, метнулась от форштевня. Медленно двинулись. Штурман на крыле метры сближения считает:
— Десять... Восемь... Пять! |
— Идем влево. 180 на курсе!
Нос влево, корма вправо на «Брянск».
— Три метра до «Брянска»!
Сжал кулаки в карманах куртки капитан. В правом хрустнуло что-то.
— Руль полборта право. Лево не пускать!
Надо сохранить параллельность корпусов. Параллельность в трех метрах. Мостик «Брянска» медленно приближается. Недвижим капитан. Лоб к стеклу ледяному прижал. Проплыл к корме мостик «Брянска».
Расстояние не меняется, проходим, проходим!
Без доклада знает это капитан.
— Прямо руль! На «Брянске», дайте малый вперед!
— Дали малый.
— Имеете движение!
— Получили движение.
Теперь и сигарету можно выкурить. Что это! Разжал кулак капитан. Раздавленный белый барашек лежал на ладони. Эк я его! Помощник зажженную зажигалку поднес.
— Благодарю. Спросите по «Кораблю», как движение! Нужна ли дальнейшая помощь!
— Благодарим. Дальше сами пойдем. При встрече в гости заходите.
— При следующей встрече вы нас окалывать будете. Счастливого плавания!
— Лево на борт!
Покатился корабль на обратный курс.
Ветер стих, небо очистилось. Ковш Большой Медведицы повис над стеньгами. Хорошо шел корабль. Льды расступались. Появились разводья. Чуда не произошло. Просто стих ветер и сжатия прекратились. Начался отлив. Льды отступили от берегов, поплыли в море. Валерий Михайлович смотрел, как искрится лед, слушал, как шуршат льдины у борта. Веера трещин разбегались у форштевня.
Не стал капитан отдавать якорь. Вошел в береговой ледовый припай. Велел дать «стоп». Вздохнула, замерла машина. Тишина. Шесть часов утра. В черной воде разводий горели звезды и огни большого порта.
— Машину держать в постоянной готовности. Следить за дрейфом. Пошел отдыхать. Спокойной вахты!
Плечи стали тяжелыми. Руки опустились! Подошвы свинцом налились. Шаркнули по палубе. Не любил этого капитан. Заставил себя сбежать по трапу. Серебряная канитель, клочья ваты на поручнях. Смахнул ладонью пушистые клочки. Открыл дверь. Вошел в каюту. Щелкнул выключателем.
Как трудно расстегивается куртка. Рванул. Пуговица отлетела. Спокойно, капитан, спокойно! Душно в каюте. Распахнул иллюминатор. В глубине бухты на берегу вспыхнула ракета, зеленую дугу высветила, лопнула над сопкой. Фонтаном взметнулись белые звезды.
Звуки услышал капитан. Едва уловимые. Внизу играли на аккордеоне. Лечь, отдыхать! Ворочаться, прислушиваться к мыслям! Знал капитан: не получится сна. Стоял над койкой. Смятый цветной платочек увидел. Мелодия стала громче. Неведомый аккордеонист старательно выводил давно забытый вальс. «Осенний сон»! Кто же это играет! Разозлился капитан. «Своих моряков не знаю!»
Старательно расправил и сунул в карманчик цветной платочек. В зеркало посмотрел. Морщины. Седины. Пижон не первой свежести!
Рванул галстук капитан. К свиньям собачьим! Капитан — везде капитан! Сам собой повязался форменный галстук. Привычно легла на плечи куртка с погонами. Взглянул в зеркало. Морщины! Просто не доспал немного. Вниз по трапу легко сбежал. Открыл дверь в столовую.
Вспыхнул» елка в углу. Погасла. Опять заискрилась. Что это! За столом весь экипаж. Посреди стола блестел коричневой кожей гусь. «Пережарился, несчастный»,— подумал капитан. «Снегурочка», со сбитой набок прической, растянула мехи аккордеона. Боцман застегнул пуговичку воротничка, поднялся, капитану стакан протянул. Поднялись все и грянули хором:
— С Новым годом!
Желтый пес залаял у порога. Он был тоже членом морской семьи. Капитан шагнул и взял стакан.
Потом, когда спрашивали у Валерия Михайловича, как он провел Новый год, он отвечал:
— Отменно!
— Когда за стол сели!
— На рассвете.
— Почему так поздно!
— Так уж получилось...
Источник