СКАЗ ПРО ПЕРВОГО ПОМОЩНИКА.
Добавлено: 22 окт 2009, 15:17
СКАЗ ПРО ПЕРВОГО ПОМОЩНИКА.
— Знавал я одного Первого. Без дела минуты сидеть не мог. И всегда себе его находил. Называли мы его промеж себя Примусом. Но после одного случая его жгучую охоту что-либо делать отрезало, как ножом. И стал он супротив своей истинной природы сущим бездельником, коих не счесть на этом свете, особенно среди помполитов. А случай, доложу я вам, пустяковый, яйца выеденного не стоит.
Начать надо с того, что Примус наш до безумия любил проводить учебные тревоги. Это и по расписанию положено и, сами знаете, для поддержания готовности экипажа в разных форс-мажорных обстоятельствах. Неважно, какая была тревога, — по борьбе с огнём или водой, химическая или радиоактивная, — всегда он был у нас на первом рубеже. Сам обычно эту тревогу объявлял по трансляции и сам же бежал туда, где обозначался очаг возгорания или, не дай Бог, пробоина в борту. Первым эту «пробоину» и заделывал или поливал из брандспойта условный очаг. Конечно, химические тревоги ему нравились больше. Партия химзащиты тогда облачалась в спецкостюмы из прорезиненной ткани, а на «бошки» свои дурные надевала противогазы, и отличить в этой команде, кто есть кто, было практически невозможно. Это больше всего и нравилось Примусу. Таким образом, как он сам выражался, происходило слияние с народом. Но по характерным жестам и излишней активности все мы знали, под каким противогазом прячется его рожа. Наш док, большой остряк и придумщик, увидев как-то живописную картину дезактивации судовой надстройки, произнёс вдруг, указывая на нашего суетягу: «Примус интер парес!»
— Что это значит? — пристали мы к нему.
— «Примус», — пояснил он, — по латыни значит «первый», а «интер парес», соответственно, «среди равных».
Вот, с тех пор мы его Примусом и прозвали, что в принципе строго соответствовало действительности — Примус помощник капитана.
Но больше всего нашему Примусу нравилась тревога «Человек за бортом». Он всегда сам отбивал её по авральной сигнализации колоколами громкого боя. Все знали, три длинных звонка прозвучало, беги к шлюпкам. А какая это была тревога, — учебная или настоящая, — узнавали уже на ходу. По трансляции объявляли. Как правило, тревоги были, конечно, учебными.
Примус сразу же кидался в гущу событий: разнайтавливал шлюп-балки, руководил погрузкой спасательной партии в шлюпку, сам же в неё садился, сбрасывал гаки с таль-блоков, и под команду «р-раз, два — взяли» гребли они к условному человеку, якобы упавшему с борта. «Человека», как правило, обозначал спасательный круг, скинутый в море по команде Примуса перед самой тревогой.
— Чего-то не хватает в этих тревогах, — жаловался наш Примус старпому, своему лучшему корешу на пароходе, — напоминает игры в «казаки-разбойники».
— Игры играми, — рассуждал старпом, — но если в них не играть, то можно запросто оплошать, случись всё по-настоящему.
— А что, если ситуацию максимально приблизить к боевой, — предложил тогда Примус.
— Каким образом?
— Ты, например, объявляешь тревогу «Человек за бортом», а я в это время реально «падаю» за борт.
Старпом, конечно, засопротивлялся, мол, не может он так запросто людьми рисковать, а тем более своим лучшим корешем. Но Примус уговорил его.
— Проведём тревогу на высшем уровне, — резюмировал он, — тяжело в ученье, легко в бою.
На дворе как раз сентябрь стоял, море почти штилевое, вода +19. До Владика оставалось сутки хода.
— Условия курортные, — разворачивал свои соображения Примус, — я перед вечерним чаем сигану за борт, ты сыграешь тревогу, сделаешь положенный разворот восьмёркой, спустишь бот с левого борта и заберёшь меня опять на свой железный пароход. А мы потом это дело ещё и горячим чайком обмоем. С коньяком армянского разлива. Лады?
Последний довод показался старпому особенно убедительным.
— Только капитану ни «гу-гу», пусть для него это сюрпризом будет. Да и команде тоже до поры до времени лучше ничего не знать. А то соберутся, как на спектакль смотреть. Потеряется вся интрига замысла. Короче, сверяем часы! Я ровно в 15.00 прыгаю в воду. Сколько тебе времени для разворота надо?
— Время стандартное. Пока эта махина сделает полную циркуляцию, минут 10 — 15 уйдёт точно.
— Вот и отличненько. Я даже спасжилет надевать не стану. Пятнадцать минут поплаваю в своё удовольствие, разомнусь слегка. У меня ж первый разряд по плаванию в стиле баттерфляй. Короче, считай, что договорились.
К пятнадцати часам старпом поднялся на мостик, чтобы отработать тревогу «Человек за бортом» в боевых условиях. А Примус в это же время подошёл к релингам, ограждающим спардек, разделся до трусов, аккуратно сложил свою одежду под спасательный плотик, чтобы была неприметна, в 15.00 туда же положил свои наручные часы и сразу же мощным толчком перемахнул через релинги и оказался в водах Японского моря в полной уверенности, что пароход тут же будет описывать дугу, чтобы вернуться для отработки намеченной тревоги.
Однако пароход продолжал идти намеченным курсом, пока совсем не скрылся из поля зрения. И наш незабвенный Примус остался один на один с Японским морем.
— Утонул? — с надеждой спросили мы.
— Настоящие Примусы ни в огне не горят, ни в воде не тонут! Вырулил наш бедолага на кильватерный след и поплыл по нему своим привычным баттерфляем.
— Хотел пароход догнать, что ли? — предположил один из слушателей.
— Ну, догнать, не догнать, а ведь плыть куда-то надо. Не в обратную ж сторону.
На ходовом мостике в это самое время вахтенный помощник, как назло, задел животрещущую тему «Жёны и их сомнительная верность». Пошли анекдоты, ля-ля-бу-бу. Старпом наш так увлёкся, что начисто забыл о своих договорённостях с Примусом и со смаком вклинился в диалог. Пробазарили они ровно полчаса. И только старпом собрался новый анекдот рассказать на выбранную тему, — со смеху, говорит, сейчас все помрёте, — вдруг вахтенный помощник объявляет: «Судовое время 15 часов 30 минут, команде пить чай, приятного аппетита».
— Какой чай?!!! — очухался сразу старпом, — человек за бортом!!!
Поначалу, конечно, никто ничего не понял: или он анекдот обещанный так начал, или сбрындил под конец рейса. А в подтверждение последней мысли, подбежал он на полусогнутых к ключу авральной сигнализации и как начал стучать по нему, будто к его заднице 220 вольт подвели. Вместо трёх длинных — шлюпочная тревога, стал отбивать короткие, как при оставлении судна, но не семь, как положено, а десятка три выдал, не меньше, а потом, как даст длинный, конца ему не видать. И сам вдобавок завыл сиреной:
— Чего стоите, олухи, орите по трансляции: "Шлюпочная тревога! Примус за бортом!!!"
Оттолкнул он рулевого от штурвала, заложил руль право на борт и стал чертить по воде кривую, чтобы лечь на обратный курс и вписаться в штурманскую прокладку. А иначе можно и мимо Примуса проскочить.
Через полчаса увидели в бинокль на совершенно гладкой поверхности воды периодически возникающий пенный бурун.
— Слава Богу, — выдохнул старпом, — наверняка это Примус наш баттерфляем плывёт. Его любимый стиль. Если это не так, я сам за борт брошусь.
И точно, очень скоро все увидели, что плывёт к ним навстречу не то человек, не то дельфин. Дали задний ход, развернулись бортом, шлюпку спустили. Уже вся команда вплоть до капитана узнала, что Примус со старпомом претворяли в жизнь программу «Человек за бортом» в условиях, приближённых к боевым.
А Примус тем временем перешёл с классического баттерфляя на «саженьки» и время от времени грозил кому-то из воды кулаком и что-то кричал нечеловеческим голосом. Когда его вытащили, поначалу думали, японца какого-то поймали. На Примуса мало походил: скукоженный весь, зубы в оскале, глаза узкие. Оказалось, что вода была не 19 градусов, как обещал старпом, а всего 14. В такой воде долго не покупаешься. А он почти час отбубенил почём зря. Баттерфляй, конечно, здорово помог ему продержаться так долго. Но с другой стороны, ты попробуй, погреби так с час.
— Да-а, — подытожил один из слушателей, — на враньё всё похоже.
— Ежели не веришь, спроси нашего старпома, он как раз и есть кореш Примуса. Правда, бывший. Его в наказание за проявленную инициативу на наш козодёрный пароход и направили. А Примуса — на год в каботажное плавание на сахалинский пассажир. Понизили до пожарного помощника. Должность, в основном, для «старпёров». Ниже её у комсостава падать больше некуда. Но и сачковее работы тоже не придумать. Одна другой стоит. Старпом сохранил свои погоны только из-за того, что согласился в этот рейс. Сами знаете, сюда и каторжанина не затащишь. А иначе ходил бы сейчас в каботаже третьим помощником. И Примус маячил бы перед ним всё время живым укором. Но будьте уверены, наш старпом и здесь дров наломает.
Автор может подтвердить, что последние слова оказались пророческими. Но это уже другая история.
© http://www.snezhny.com
— Знавал я одного Первого. Без дела минуты сидеть не мог. И всегда себе его находил. Называли мы его промеж себя Примусом. Но после одного случая его жгучую охоту что-либо делать отрезало, как ножом. И стал он супротив своей истинной природы сущим бездельником, коих не счесть на этом свете, особенно среди помполитов. А случай, доложу я вам, пустяковый, яйца выеденного не стоит.
Начать надо с того, что Примус наш до безумия любил проводить учебные тревоги. Это и по расписанию положено и, сами знаете, для поддержания готовности экипажа в разных форс-мажорных обстоятельствах. Неважно, какая была тревога, — по борьбе с огнём или водой, химическая или радиоактивная, — всегда он был у нас на первом рубеже. Сам обычно эту тревогу объявлял по трансляции и сам же бежал туда, где обозначался очаг возгорания или, не дай Бог, пробоина в борту. Первым эту «пробоину» и заделывал или поливал из брандспойта условный очаг. Конечно, химические тревоги ему нравились больше. Партия химзащиты тогда облачалась в спецкостюмы из прорезиненной ткани, а на «бошки» свои дурные надевала противогазы, и отличить в этой команде, кто есть кто, было практически невозможно. Это больше всего и нравилось Примусу. Таким образом, как он сам выражался, происходило слияние с народом. Но по характерным жестам и излишней активности все мы знали, под каким противогазом прячется его рожа. Наш док, большой остряк и придумщик, увидев как-то живописную картину дезактивации судовой надстройки, произнёс вдруг, указывая на нашего суетягу: «Примус интер парес!»
— Что это значит? — пристали мы к нему.
— «Примус», — пояснил он, — по латыни значит «первый», а «интер парес», соответственно, «среди равных».
Вот, с тех пор мы его Примусом и прозвали, что в принципе строго соответствовало действительности — Примус помощник капитана.
Но больше всего нашему Примусу нравилась тревога «Человек за бортом». Он всегда сам отбивал её по авральной сигнализации колоколами громкого боя. Все знали, три длинных звонка прозвучало, беги к шлюпкам. А какая это была тревога, — учебная или настоящая, — узнавали уже на ходу. По трансляции объявляли. Как правило, тревоги были, конечно, учебными.
Примус сразу же кидался в гущу событий: разнайтавливал шлюп-балки, руководил погрузкой спасательной партии в шлюпку, сам же в неё садился, сбрасывал гаки с таль-блоков, и под команду «р-раз, два — взяли» гребли они к условному человеку, якобы упавшему с борта. «Человека», как правило, обозначал спасательный круг, скинутый в море по команде Примуса перед самой тревогой.
— Чего-то не хватает в этих тревогах, — жаловался наш Примус старпому, своему лучшему корешу на пароходе, — напоминает игры в «казаки-разбойники».
— Игры играми, — рассуждал старпом, — но если в них не играть, то можно запросто оплошать, случись всё по-настоящему.
— А что, если ситуацию максимально приблизить к боевой, — предложил тогда Примус.
— Каким образом?
— Ты, например, объявляешь тревогу «Человек за бортом», а я в это время реально «падаю» за борт.
Старпом, конечно, засопротивлялся, мол, не может он так запросто людьми рисковать, а тем более своим лучшим корешем. Но Примус уговорил его.
— Проведём тревогу на высшем уровне, — резюмировал он, — тяжело в ученье, легко в бою.
На дворе как раз сентябрь стоял, море почти штилевое, вода +19. До Владика оставалось сутки хода.
— Условия курортные, — разворачивал свои соображения Примус, — я перед вечерним чаем сигану за борт, ты сыграешь тревогу, сделаешь положенный разворот восьмёркой, спустишь бот с левого борта и заберёшь меня опять на свой железный пароход. А мы потом это дело ещё и горячим чайком обмоем. С коньяком армянского разлива. Лады?
Последний довод показался старпому особенно убедительным.
— Только капитану ни «гу-гу», пусть для него это сюрпризом будет. Да и команде тоже до поры до времени лучше ничего не знать. А то соберутся, как на спектакль смотреть. Потеряется вся интрига замысла. Короче, сверяем часы! Я ровно в 15.00 прыгаю в воду. Сколько тебе времени для разворота надо?
— Время стандартное. Пока эта махина сделает полную циркуляцию, минут 10 — 15 уйдёт точно.
— Вот и отличненько. Я даже спасжилет надевать не стану. Пятнадцать минут поплаваю в своё удовольствие, разомнусь слегка. У меня ж первый разряд по плаванию в стиле баттерфляй. Короче, считай, что договорились.
К пятнадцати часам старпом поднялся на мостик, чтобы отработать тревогу «Человек за бортом» в боевых условиях. А Примус в это же время подошёл к релингам, ограждающим спардек, разделся до трусов, аккуратно сложил свою одежду под спасательный плотик, чтобы была неприметна, в 15.00 туда же положил свои наручные часы и сразу же мощным толчком перемахнул через релинги и оказался в водах Японского моря в полной уверенности, что пароход тут же будет описывать дугу, чтобы вернуться для отработки намеченной тревоги.
Однако пароход продолжал идти намеченным курсом, пока совсем не скрылся из поля зрения. И наш незабвенный Примус остался один на один с Японским морем.
— Утонул? — с надеждой спросили мы.
— Настоящие Примусы ни в огне не горят, ни в воде не тонут! Вырулил наш бедолага на кильватерный след и поплыл по нему своим привычным баттерфляем.
— Хотел пароход догнать, что ли? — предположил один из слушателей.
— Ну, догнать, не догнать, а ведь плыть куда-то надо. Не в обратную ж сторону.
На ходовом мостике в это самое время вахтенный помощник, как назло, задел животрещущую тему «Жёны и их сомнительная верность». Пошли анекдоты, ля-ля-бу-бу. Старпом наш так увлёкся, что начисто забыл о своих договорённостях с Примусом и со смаком вклинился в диалог. Пробазарили они ровно полчаса. И только старпом собрался новый анекдот рассказать на выбранную тему, — со смеху, говорит, сейчас все помрёте, — вдруг вахтенный помощник объявляет: «Судовое время 15 часов 30 минут, команде пить чай, приятного аппетита».
— Какой чай?!!! — очухался сразу старпом, — человек за бортом!!!
Поначалу, конечно, никто ничего не понял: или он анекдот обещанный так начал, или сбрындил под конец рейса. А в подтверждение последней мысли, подбежал он на полусогнутых к ключу авральной сигнализации и как начал стучать по нему, будто к его заднице 220 вольт подвели. Вместо трёх длинных — шлюпочная тревога, стал отбивать короткие, как при оставлении судна, но не семь, как положено, а десятка три выдал, не меньше, а потом, как даст длинный, конца ему не видать. И сам вдобавок завыл сиреной:
— Чего стоите, олухи, орите по трансляции: "Шлюпочная тревога! Примус за бортом!!!"
Оттолкнул он рулевого от штурвала, заложил руль право на борт и стал чертить по воде кривую, чтобы лечь на обратный курс и вписаться в штурманскую прокладку. А иначе можно и мимо Примуса проскочить.
Через полчаса увидели в бинокль на совершенно гладкой поверхности воды периодически возникающий пенный бурун.
— Слава Богу, — выдохнул старпом, — наверняка это Примус наш баттерфляем плывёт. Его любимый стиль. Если это не так, я сам за борт брошусь.
И точно, очень скоро все увидели, что плывёт к ним навстречу не то человек, не то дельфин. Дали задний ход, развернулись бортом, шлюпку спустили. Уже вся команда вплоть до капитана узнала, что Примус со старпомом претворяли в жизнь программу «Человек за бортом» в условиях, приближённых к боевым.
А Примус тем временем перешёл с классического баттерфляя на «саженьки» и время от времени грозил кому-то из воды кулаком и что-то кричал нечеловеческим голосом. Когда его вытащили, поначалу думали, японца какого-то поймали. На Примуса мало походил: скукоженный весь, зубы в оскале, глаза узкие. Оказалось, что вода была не 19 градусов, как обещал старпом, а всего 14. В такой воде долго не покупаешься. А он почти час отбубенил почём зря. Баттерфляй, конечно, здорово помог ему продержаться так долго. Но с другой стороны, ты попробуй, погреби так с час.
— Да-а, — подытожил один из слушателей, — на враньё всё похоже.
— Ежели не веришь, спроси нашего старпома, он как раз и есть кореш Примуса. Правда, бывший. Его в наказание за проявленную инициативу на наш козодёрный пароход и направили. А Примуса — на год в каботажное плавание на сахалинский пассажир. Понизили до пожарного помощника. Должность, в основном, для «старпёров». Ниже её у комсостава падать больше некуда. Но и сачковее работы тоже не придумать. Одна другой стоит. Старпом сохранил свои погоны только из-за того, что согласился в этот рейс. Сами знаете, сюда и каторжанина не затащишь. А иначе ходил бы сейчас в каботаже третьим помощником. И Примус маячил бы перед ним всё время живым укором. Но будьте уверены, наш старпом и здесь дров наломает.
Автор может подтвердить, что последние слова оказались пророческими. Но это уже другая история.
© http://www.snezhny.com